Яёи Кусама

Японская художница, скульптор, перфомансистка, а также писательница и поэтесса. Одна из самых влиятельных представительниц современного искусства, работавшая в разное время в жанрах поп-арта, ар брюта, сюрреализма, минимализма, коллажа.

Киото – Нью-Йорк

Яёи Кусама родилась 22 марта 1929 года в Мацумото, префектура Нагано. У неё было очень тяжёлое детство: властная и строгая мать предъявляла высочайшие требования и жестоко наказывала девочку за малейшую провинность, в том числе телесно. В результате уже к 10 годам у девочки начались серьёзные проблемы с психикой и галлюцинации. В юности Яёи страдала от депрессии, навязчивые мысли чуть было не довели её до суицида.

Отдушиной и настоящим спасением для Кусама стало рисование. Взять в руки кисти и краски ей посоветовал психиатр Нисимару Сихо. С самого начала излюбленным мотивом будущей художницы был узор в горошек – он часто виделся ей во время приступов галлюцинаций.

В 1948 году вопреки желаниям матери девушка поступила в Киотскую муниципальную школу искусств и ремёсел, чтобы стать профессиональной художницей. Там она изучала классическую японскую живопись «нихонга» (этим термином, возникшим в эпоху Мейдзи при правлении императора Муцухито, обозначают официально одобренный живописный жанр, ориентированный на многовековые традиции изобразительного искусства Японии), но продержалась всего один год. В начале 50-х Кусама обратилась к абстракционизму. Она начала покрывать холсты, предметы обихода, стены, полы, а вскоре и тела обнажённых ассистентов узорами в горошек. Художница называет эти навязчивые орнаменты «сетями бесконечности».

Позднее она вспоминала: «Однажды я смотрела на скатерть в красный цветочек. Посмотрев вверх, я вдруг увидела, что те же самые цветы покрывают потолок, окна, стены, всю комнату, мое тело и вселенную. Я почувствовала, что самоуничтожаюсь, растворяюсь в бесконечности времени и пространства, превращаюсь в Ничто. Я поняла, что это происходит не в моем воображении, а наяву, и испугалась». Живопись помогла художнице не только взять своё сознание под контроль, но и извлечь из болезни выгоду.

Самым главным художественным впечатлением юности для девушки стал сборник репродукций картин известной американской абстракционистки Джорджии О’Кифф. Работы настолько поразили её, что она раздобыла адрес художницы и написала ей письмо. Между ними завязалась переписка, и в результате Яёи приняла решение переехать в Соединённые Штаты. Мать отнеслась к этому решению с негодованием, несмотря на то, что сама увлекалась искусством и занималась коллекционированием. Однажды она бросила в лицо дочери конверт с деньгами и воскликнула: «Вот, и никогда больше не переступай порог этого дома!». В 1957 году Яёи Кусама прилетела в Нью-Йорк.

В Америке 27-летней Яёи пришлось нелегко: она едва говорила по-английски и не имела практически никаких связей, не считая подруги по переписке «О’Кифф-сан». С собой у неё было две сотни рисунков, которые она рассчитывала продать; старые работы она уничтожила, так как они хранили воспоминания о самом мрачном периоде её жизни. В том же 1957 году Кусама отправилась в Сиэттл. Там ей посчастливилось провести скромную выставку в Галерее Зоуи Дюсанн (Zoe Dusanne Gallery). Год спустя, последовав совету О’Кифф, художница приехала в Нью-Йорк.

В конце 50-х в стране правил бал абстрактный экспрессионизм, набирали оборот поп-арт и акционизм, нарождалась новая молодёжная протестная культура на смену битникам. В то же самое время, женщине, а тем более азиатке, пробиться было чрезвычайно трудно – почти невозможно. Кусама сняла квартиру без отопления, ей едва хватала денег на краски, а в холода она иногда вставала по ночам и рисовала, чтобы не замёрзнуть. Однажды девушке пришлось пронести картину, которая была выше её роста, через 40 кварталов Манхэттена – она наивно предлагала свою работу Музею Уитни и получила отказ.

Джорджия О’Кифф представила Кусаму арт-дилеру Эдит Хальперт, и та стала финансовой опорой художницы на ближайшие несколько лет. В 1959 году художница провела свою первую персональную выставку в Нью-Йорке в Галерее Брата (Brata Gallery). О ней высоко отозвался художник и критик из журнала ARTnet Дональд Джадд.

 

Шестидесятые

Кусама сблизилась с скульптором, режиссёром-сюрреалистом и поклонником её творчества Джозефом Корнеллом и стала частью пацифистски настроенной контркультуры – первого поколения хиппи. В 1962 году она стала единственной женщиной, включённой в экспозицию международной групповой выставки Nul (Zero), прошедшей в Амстердамском городском музее Стеделик. В ней участвовали такие выдающиеся европейцы, как Лучо Фонтана и Отто Пине.

Кусама стремительно заработала репутацию амбициозной и эксцентричной современной художницы и очень скоро стала одним из лидеров авангардизма. Она устраивала хеппенинги на Бруклинском мосту и в Центральном парке, организовывала художественные протестные акции против Вьетнамской войны. Время от времени художница шокировала нью-йоркских прохожих самодельными нарядами флюоресцентных цветов, японскими традиционными костюмами и безумными аксессуарами, например, шляпой, декорированной фаллосами, или зонтом, украшенным огромными цветами снаружи и внутри.

 Её инсталляции и скульптуры тех лет не менее провокативны. Художница начала покрывать предметы фаллическими выступами. Одна из таких работ – Infinity Mirror Room – Phalli’s Field («Бесконечная зеркальная комната – фаллическое поле) 1965 года. Критики увидели в этих циклах пародию на патриархальный фаллоцентризм, а также размышления на тему сексуальности и идентичности. Сама художница признавалась, что испытывает страх перед гениталиями.

В 1966 году Кусама приняла неофициальное участие в Венецианской биеннале с инсталляцией Narcissus Garden («Сад Нарцисса»). «Сад» представлял собой небольшую лужайку, усеянную 1500 зеркальными шариками, над которыми возвышался транспарант «Your Narcisium [sic] for Sale» («Ваш нарциссизм [с орфографической ошибкой] на продажу»). Художницу не включили в программу фестиваля, и её инсталляция была своеобразным укором, насмешкой над снобизмом элиты. «Сад Нарцисса» расположился в непосредственной близости от входа в здание, где проходила биеннале, и Яёи пыталась продавать шарики по 1,200 лир за штуку (что эквивалентно двум долларам). Примечательно, что в этот день она намеренно облачилась в золотое кимоно с цветастым оби (поясом), тем самым подчёркивая и противопоставляя белым мужчинам свою инаковость, свою идентичность японской женщины. Через некоторое время художницу задержала полиция, однако её художественный жест привлёк внимание международной прессы.

В 1968 году Кусама снялась в короткометражном фильме Джуда Йелкута в роли самой себя Kusama’s Self-Obliteration («Самоуничтожение Кусамы»). Он был снят в Вудстоке, Нью-Йоркской колонии хиппи. Лента получила престижные награды на Четвёртом

Международном Соревновании Экспериментального Кино (Fourth International Explerimental Film Competition) в Бельгии и на Фестивале Энн Арбор (Ann Arbor Film Festival). В том же году Кусама организовала антивоенный перфоманс на Бруклинском мосту под названием Self-Obliteration. Anatomic Explosion-Anti-War («Самоуничтожение. Анатомический антивоенный взрыв»), для участия в котором пригласила представитель_ниц ЛГБТ. Художница украсила обнажённые тела протестующих фирменным узором. Парни подняли транспарант с названием перфоманса, а девушки встали посередине моста и поцеловались. Акция вызвала международный скандал; дело дошло до того, что в Киотской школе, где училась художница, потребовали вычеркнуть её имя из списка выдающихся выпускников. На родине к Кусаме относились крайне негативно и называли «бесстыдницей».

Самоуничтожение стало одной из ключевых концепций творчества Кусамы, термин «self-obliteration» стал чем-то вроде слогана и наименованием целой серии представлений. Оно не имеет ничего общего с буддизмом, как это может показаться на первый взгляд. В интервью 1994 года художница пояснила, что её «самоуничтожение» восходит к понятию eigō kaiki (дословно – «вечное повторение»). Её излюбленный мотив – бесконечно повторяющийся горошек – является визуальным воплощением eigō kaiki.

За акцией на Бруклинском мосту последовали протестное выступление перед зданием Фондовой биржи, которую сегодня рассматривают как предтечу движения «Оккупируй Уолл Стрит», ритуальное сожжение советского флага в знак протеста против вторжения в Чехословакию и один из наиболее выдающихся перфомансов Кусамы – «Гомосексуальная свадьба». Специально для импровизированной церемонии художница создала авангардное платье: по её замыслу в нём должны поместиться сразу два человека.

Богатый на события 1968 год ознаменовался ещё и открытием корнера модного бренда Kusama Fashion Company Ltd. в универмаге Bloomingdales.

24 августа 1969 года Кусама устроила хеппенинг в Скульптурном саду Музея современного искусства в Нью-Йорке. Он назывался «Великая оргия для пробуждения мёртвых в МОМА» (Grand Orgy to Awaken the Dead at the MOMA), в пресс-релизе говорилось: «В музее ты можешь раздеться в хорошей компании: Ренуар, Майоль, Джакометти, Пикассо». Восемь моделей Кусамы сняли одежду и начали позировать в фонтане, изображая скульптуры. Фотографии перфоманса оказались на обложке номера Daily News, вышедшего на следующий день.

После очередного вызывающего перфоманса Кусама была арестована по обвинению в непристойном поведении. В тюрьме произошёл любопытный случай: один из служащих признался в своей глубочайшей симпатии художнице. Большой поклонник её творчества, он, будучи не в силах помочь девушке, принёс ей в камеру большой торт. Позже задержанная из соседней камеры попросила Аёи пригласить её для участия в каком-нибудь перфомансе.

 

Творческие принципы

Яёи Кусама пробовала себя в самых разных жанрах и областях искусства и на определённом этапе остановилась на фотографии. Она создавала коллажи, в которых использовала, среди прочих, собственные портреты. Шила авангардную одежду и занималась дизайном. Изготовляла так называемые «мягкие скульптуры». Однако основным способом самовыражения оставались инсталляции и всевозможные акции.

В 1959 году американский художник, критик и теоретик искусства Ален Кэпроу впервые употребил термин «хеппенинг». Кусама контактировала с Кэпроу в период с 1964 по 1966 гг. В 1966 году после выхода книги Кэпроу «Ассамбляжи, энвайронменты и хеппенинги» она начала называть свои перфомансы хеппенингами, однако, заимствуя этот термин, она не подразумевала какой-либо связи с художником – он не оказал на неё особенного влияния. Художница придумывала разнообразные наименования: «nacked perfomance» («голый перфоманс»), «body festival» («фестиваль тела») и т.п. Слово «хеппенинг» применялось для указания на элемент неожиданности.

Если ранние выступления художницы отличались спонтанностью и были плохо задокументированы, во второй половине 60-х она начала распространять флаеры и выпускать пресс-релизы. В одной из листовок, анонсирующих хеппенинг «Self-obliteration, an Audio-Visual-Light Perfomance» («Самоуничтожение, Аудиовизуальный светоперфоманс»), содержался такой комментарий: «в ходе перфоманса Кусама уничтожит окружающую среду, бикини-моделей и себя. Все должны прийти в одежде в горошек для танцевальной вечеринки в горошек». Другой флаер призывал: «Стань единым целым с вечностью. Уничтожь свою личность. Стань частью окружения. Забудь себя. Самоуничтожение – единственный выход». Хеппенинг прошёл в форме вечеринки, во время которой участники, стены и все находящиеся в помещении предметы были украшены узорами в горошек, нарисованными флюоресцентными красками. Собравшиеся танцевали под Joe Jones and the Tone Deaf Music Co. – проект андерграундного музыканта Джо Джонса, участника авангардистского течения Флуксус.

Кусама сдружилась с художником Дональдом Джаддом и скульптором Евой Гессе, представителями поп-арта и минимализма соответственно. Их студии располагались в одном и том же здании. Кусаму, в связи с особенностями её стиля и кругом общения, провозгласили одним из лидеров поп-арта. Однако Яёи, несмотря на свои симпатии современникам из Европы, критически относилась к американскому поп-арту как «национальному стилю Америки». Её также отталкивала его серийность и бездушность. Что действительно роднило Кусаму с поп-артом, так это спокойное отношение к поп-культуре и отсутствие брезгливости по отношению к массовой продукции. «Искусство должно быть размещено по соседству с супермаркетами, чтобы привлечь людей, не имеющих отношения к творческой элите», – говорила она. Её привлекали идея свободной любви (хотя саму себя она чаще относила к асексуал_кам), анархизм, пацифизм, нудизм и психоделия.

Кусама оказала большое влияние на Энди Уорхолла, чего «отец поп-арта», впрочем, не признавал. В начале нулевых Кусама обвинила его в плагиате. «Когда Энди оклеил потолок и стены в Галерее Лео Кастелли (Leo Castelli Gallery) шелкотрафаретными постерами с изображениями коровьей морды, это было просто апроприацией или имитацией моего "Шоу тысячи лодок"», – заявила она. То «шоу» состоялось в декабре 1963-го – это была инсталляция с лодкой, обшитой фаллическими наростами. Лодка располагалась в помещении, оклеенном чёрно-белыми фотографиями с её изображением. Когда Уорхолл увидел инсталляцию, он закричал: «Яёи, что это? Фантастика!». В подражании был также уличён художник Клас Ольденбург – притом настолько откровенном, что его супруга извинилась перед Кусамой. «Когда я отправилась посмотреть новые работы Ольденбурга, и ими оказались мягкие скульптуры на разные темы, его жена Пэт отвела меня в сторону и сказала: "Яёи, прости нас!"» – вспоминает художница. 

Стоит отметить, что на определённом этапе Кусама была популярнее Уорхолла и регулярно мелькала на обложках ведущих газет (а также выпускала собственную – «Оргию Кусамы»). В 1968 году она вызвала ажиотаж, написав открытое письмо Ричарду Никсону с предложением переспать с ней при условии, что он остановит войну во Вьетнаме. «Давайте забудемся, – написала она, – и станем едины с Абсолютом, вместе, обнажённые». Президент, разумеется, отказался.

Эндрю Соломон, критик журнала «Артфорум», утверждал, что в тот период Кусаме стало сложно различать свои истинные желания и те, что диктовала потребность в самопиаре. «Она не могла понять, где заканчивалась её болезнь и начинался сконструированный имидж», – писал он. Художница же заявляла, что публичность жизненно необходима для её работы, поскольку позволяет наладить общение с максимально возможным количеством людей.

 

Забвение и возвращение

Несмотря на славу и плодотворную работу, Кусама постоянно была стеснена в средствах, поскольку не зарабатывала творчеством – основными источниками доходов на тот момент были её журнал и магазин. В 1972 году скончался её ближайший друг Джозеф Корнелл, что стало для неё тяжёлой утратой.

В 1973 в связи с резко ухудшившимся состоянием здоровья Кусама вернулась в Японию. Врачи обнаружили у неё диффузный зоб и миому матки. После выздоровления художница стала арт-дилером и занялась продажей работ западных художников. Однако нефтяной кризис 1973-го и последующая за ним рецессия фактически уничтожили японский арт-рынок, и карьера Яёи оказалась разрушена, едва начавшись. 

Начиная с марта 1977 года, женщина становится постоянным резидентом клиники Сейва (Seiwa), куда её поместили по собственному желанию в связи с синдромом навязчивых состояний. О художнице забыли до конца 80-х годов. Однако даже в клинике она продолжала заниматься творчеством и увлеклась писательством. Она издала целый ряд поэтических сборников и романов, некоторые из которых завоевали престижные награды. Так, роман «The Hustlers Grotto of Christopher Street» получил премию Tenth Literary Award от журнала Yasei Jidai в номинации «дебютирующий писатель». Кусаме позволили открыть собственную мастерскую в непосредственной близости от психиатрической лечебницы и назначили нескольких помощников.

В 1989 году Нью-Йоркский Центр международного современного искусства (Center for International Contemporary Arts) провёл ретроспективную выставку Яёи Кусамы, вызвавшую оживлённый интерес публики.

90-е годы стали периодом настоящего триумфа. Кусама трижды удостаивалась чести представлять Японию на Венецианской биеннале – в 1993, 1998 и 1999 годах. Выставки художницы стали открываться одна за другой по всему миру. В 1994 году она украсила станцию метро в Лиссабоне. К началу нулевых Кусама – обладательница множества престижнейших наград в области искусства и литературы, в 2006 она стала первой женщиной Японии, получившей Императорскую премию.

В 2008 году одна из её работ, живописное полотно «Абстракция №2», была продана на аукционе Christie’s за 5,1 миллиона долларов, что является рекордом для ныне живущей женщины-художницы.

Сегодня 85-летняя Яёи Кусама добровольно живёт в Токийской клинике для душевнобольных и продолжает заниматься живописью в студии, расположенной возле лечебницы. Она признаётся, что хотела бы жить 200 или 300 лет только для того, чтобы продолжать рисовать. В одном из интервью она также отметила, что не хочет избавления от своей болезни, но использует её в качестве источника вдохновения. Кусама также подчёркивает, что не хочет считаться сугубо японской художницей, не хочет, чтобы её сравнивали с коммерчески успешными художниками вроде Йошимото Нары или Такаши Мураками. «Подобное японское искусство относится к культуре кавайи [яп. «милый»]», – говорит она, – я никогда не считала своё творчество «кавайным». Я не хочу, чтобы меня рассматривали в качестве японской художницы. Я хочу свободно заниматься искусством в интернациональном контексте».