Павел Николаевич Филонов

Русский советский художник, поэт, основатель так называемого «аналитического искусства» и его преподаватель.


Юность

Павел Филонов родился 8 января 1883 года в Москве в крестьянской семье. Его отец, Николай Иванов, до 1880 года оставался бесфамильным, фамилия «Филонов» закрепилась за ним по приезду в столицу. Он служил извозчиком и кучером, предположительно, проживал с семьёй в городском доме господ Головиных. Мать Павла, Любовь Николаевна, работала прачкой – больше о ней ничего не известно. За год до окончания сыном школы, она скончалась от чахотки.
Павел учился в городской Каретнорядной приходской школе, окончил учёбу с отличием. В 1897 году, выпустившись, переехал в Санкт-Петербург и поступил в живописно-малярные мастерские на средства Александра Андреевича Гуэ, богатого инженера, мужа его старшей сестры и владельца немецкой компании, занимавшейся строительством электростанции в столице. Гуэ спонсировал студента, поскольку одним из первых обнаружил в нём страсть к рисованию: юный Паня, как его называли родные, рисовал на каждом подворачивавшемся клочке бумаги.


В 1898 году Филонов стал посещать вечерние курсы Общества поощрения художеств, в 1903-м пошёл учиться в частную мастерскую академика Л.Е. Дмитриева-Кавказского. За этим последовало три неудачных попытки поступить в Петербургскую Академию художеств. Наконец, в 1908 его приняли вольнослушателем в школу при Академии, но пару лет спустя он добровольно её покинул (по другим данным – был исключён). В период с 1905 по 1907 художник много путешествовал по России, Кавказу, Европе, посетил Иерусалим.
В 1910 году Филонов принял участие в выставке «Союза молодёжи», основанного М. Матюшиным, Е. Гуро и В. Матвеем. Зимой того же года, по словам самого художника, он написал «первую картину» – «Головы». Филонов стал активным участником выставок Союза молодёжи и выставлялся вплоть до его развала в 1914 г.


Закон и канон

Художник начинает работать в смешанной технике; из-под его кисти выходят первые серьёзные полотна: «Пир королей», «Мужчина и женщина», «Восток и Запад». «Пир королей» считается программной и в некотором смысле пророческой работой. Велимир Хлебников, поэт-футурист, чьи произведения иллюстрировал Филонов, написал о ней следующие строки: «пир трупов, пир мести. Мертвецы величаво и важно ели овощи, озарённые подобно лучу месяца бешенством скорби». Картина была воспринята современниками как тревожное предчувствие, апокалиптическое предзнаменование. Написанная накануне Первой мировой войны, она довольно точно предсказывает грядущие трагические события и гибель старого мира. А вот, что говорил о ней другой художник, Олег Покровский, после встречи с Филоновым: «Перед моими глазами была картина, которую я так хотел видеть. Огромный холст занимал почти всю стену. Кроваво-красные тона цвета запекшийся крови и разложения. В темном и глубоком подземелье, вокруг стола-жертвенника, застыли деспоты - короли смерти. Короли, вершившие мрачный обряд тризны по самим себе. Власть самодовлеющая и беспомощная, потерявшая свой смысл и свою цель. Традиция владычества, тоже умирающая».


Раннее творчество Филонова вписывается в рамки модерна и вполне может быть отнесено к символизму. Оно аллегорично, иносказательно и развивает «вечные темы». В то же время уже на начальном этапе проявляется уникальный живописный метод художника, заключающийся в конструировании изображения из кристаллических ячеек. В 1912-м Филонов сформулировал основополагающие принципы аналитического искусства в небольшой статье «Канон и закон», которая так и не была опубликована. К ним относятся принцип «органического» (от частного – к общему) и так называемый антикубизм. Приставка «анти» означает, что в отличие от кубистов Филонов не желает отказываться от природы, но, напротив, стремится к её постижению, анализирует её формы в процессе развития. Это вовсе не предполагает слепого подражания этим формам – подражать следует её методам. «Я знаю, анализирую, вижу, интуирую, что в любом объекте не два предиката, форма да цвет, а целый мир видимых и невидимых явлений, их эманаций, реакций, включений, генезиса, бытия».

В «Законе и каноне» Филонов рассматривает два принципиально различных способа построения картины. «Выявляя конструкцию формы или картины, я могу поступить сообразно моему представлению об этой конструкции формы, т.е. предвзято, или подметив и выявив её закон органического её развития; следовательно, и выявление конструкции формы будет предвзятое: канон, - или органическое: закон». Таким образом, закон, в отличие от канона, предполагает построение и развитие от частного к непредсказуемому общему. Подобно тому, как растёт дерево, картина должна органически эволюционировать – в этом заключается неприятие художником кубизма с его геометризацией и механизацией.


Художник «Мирового расцвета»

В 1913 Филонов создал эскизы декораций к спектаклю Маяковского «Владимир Маяковский». Премьера прошла в декабре в петербургском театре «Луна-парк». Роли исполняли не профессиональные актёры, а студенты и любители; Поэта сыграл сам Маяковский. Декорации изготовлялись совместно с И. Школьником, рисовать помогали сёстры Филонова. Одна из них, Евгения, впоследствии упомянула этот любопытный эпизод в мемуарах: «Хорошо помню, как мы трудились над какой-то огромной «слезой», что ещё мы делали теперь уже и не помню».
Отзывы на постановку вообще и декорации в частности были разгромными. Вот что написал Н.Тихонов: …Стена была расписана художником ужасного левого направления и столь страшно, что прямо на вас бросалась с разинутой пастью отвратительная селедочно-крокодиловая голова реакции, глотающая целые народы, а над ней возвышался череп империализма, какие-то кровавые черви вылезали из его глазниц, там было еще что-то сиренево-вопиющее и густо-шерстистое, вроде волчьего оскала, там была и ослица, нарисованная так, что она падала на сидящего напротив; язык ее свисал до земли, она смотрела огромными человеческими, женскими глазами, из которых сыпались лиловые, как сливы, слезы».
После спектакля Филонов обратился к иллюстрации: следующие два года он рисовал для различных футуристических буклетов. В этот же период художник начинает разработку собственных искусствоведческих теорий («Идеология аналитического искусства» и «Принципы сделанности») и через своего друга Михаила Матюшина издаёт «трансрациональную» поэму «Пропевень о проросли мировой». Последнюю критики относят к высочайшим образчикам поэзии русского кубофутуризма. Слово «мировый» в заглавии следует понимать как «всемирный» или «всеобщий», «пропевень» произошло от глагола «петь» и означает допевание песни до конца. Неологизм «проросль» образован от слова «прорастать» и означает буквально «прорастание» или «расцвет».
В «Пропевене» практически отсутствует пунктуация, ко многим словам добавлены авторские глагольные частицы; в целом, язык поэмы необычен и малопонятен. Произведение создавалось с расчётом на чтение вслух.
«Сделанные картины»
В 1914 году Павел Филонов объединился с художниками Д.Н. Какабадзе, Э. Лассон-Спировой, Е. Псковитиновым и А. Кирилловой. Группа издала манифест под заголовком «Интимная мастерская живописцев и рисовальщиков «Сделанные картины» с пометкой «Изд. «Мировый расцвет» и репродукцией Филоновского «Пира королей» на обложке. Манифест стал первой и единственной печатной декларацией аналитического искусства. Целью художников была реабилитация живописи и противостояние методам Малевича и Татлина.
«Наша цель – работать картины и рисунки, сделанные со всей прелестью упорной работы, так как мы знаем, что самое ценное в картине и рисунке – это могучая работа человека над вещью, в которой он выявляет себя и свою бессмертную душу. …Относительно живописи мы говорим, что боготворим её, введённую и въевшуюся в картину, и это мы первые открываем новую эру искусства – век сделанных картин и сделанных рисунков, и на нашу родину переносим центр тяжести искусства, на нашу родину, создавшую незабываемо дивные храмы, искусство кустарей и иконы».
Ремесленничество высоко ценилось Филоновым. Кроме того, он считал необходимым для художников знание анатомии, композиции и всего того, что обязан знать любой профессиональный живописец; под «сделанностью» подразумевается техническое мастерство, доведённое до совершенства, возведённое в абсолют. Не удивительно, что Филонов предпочитал называть себя «мастером», но не «художником». Полемизируя с авангардистами, он неустанно восхвалял реалистов Репина, Айвазовского, Верещагина, Сурикова, Савицкого, называя их картины подлинно «сделанными». В то же время бунтарство футуристов, кубистов, дадаистов отталкивало Филонова: идеи разрушения сложившихся живописных техник, традиций и устоев, примат импровизации были чужды ему и казались поверхностными.

 

Война и революция

В 1916 году Филонова мобилизовали и отправили на Румынский фронт в качестве рядового 2-го полка Балтийской морской дивизии. Во время Февральской революции, которая была им принята с энтузиазмом, художник принимал активное участие в революционной деятельности и даже получил пост председателя Исполнительного военно-революционного комитета Придунайского края в городе Измаил. «Я был на войне 1,5 года, и, к счастью, меня выбрали в комитет и этим спасли меня» - признавался Филонов.
В 1919 году Филонов принял участие в выставке, проводимой в Зимнем дворце, и продемонстрировал цикл «Ввод в мировой расцвет». Критики встретили художника чрезвычайно тепло. Виктор Шкловский отметил «громадный размах, пафос великого мастера». По окончании выставки Филонов подарил государству две своих картины: «Мать» 1916 г. И «Победитель города» 1914-1915 г.


Двадцатые годы

В 1922 году Филонов предпринял попытку реорганизовать живописный и скульптурный факультеты в петроградской Академии художеств и прочёл курс лекций по теории аналитического искусства, логическим завершением которого стала «Декларация „Мирового расцвета“». Художнику трижды предлагали место профессора в Академии, но он каждый раз отклонял предложение, так как считал преподавание в ней неправильным. После третьего отказа ректор Эссен заявил: «Теперь Филонов придёт в Академию только через мой труп».
В 1923 году Филонову как председателю Музея живописной культуры поручили написать Устав будущего Института исследования искусства. Созданный им Устав одобрили. Два года спустя художник возглавил собственную группу учеников ИЗО, получившую впоследствии название «Коллектив мастеров аналитического искусства МАИ» («Школа Филонова»). Взяв на себя роль преподавателя и идеолога, живописец стремился исполнить мессианское предназначение аналитического искусства. В разное время в состав коллектива входило до 70 художников.


В 1927 году филоновцы получили от Ленинградского Дома печати серьёзный заказ. Они выполнили 22 картины и одну раскрашенную скульптуру и оформили постановку «Ревизора» Гоголя (режиссёром был Игорь Терентьев). За всё время своего существования группа сделала четыре выставки работ. После выставки 1927 года, на которой присутствовало много знаменитостей (в частности, поэт Максимилиан Волошин), пресса зубоскалила и называла Филонова психически нездоровым. Один из наиболее ядовитых критиков написал следующие строчки: «Общественно-политический гротеск с уклоном в патологическую анатомию — вот наиболее точное определение того, что выставила в Доме печати школа Филонова».
В 1932-1933 гг. издательство «Академия» предложило Филонову проиллюстрировать новый перевод финского народного эпоса «Калевала». Художник, традиционно, отклонил предложение, но согласился выступить редактором, при условии, что работу выполнят его ученики. Заказ был выполнен, хотя весной 1932 года группа МАИ официально прекратила своё существование. Тем не менее, Филонов продолжил вести занятия до самой смерти в 1941 году. Помимо рисунка и живописи, преподавал языки (в своё время он самостоятельно освоил английский и французский, владел азами итальянского) и историю искусств.

Филонов и филоновцы

Филонов был известен как фанатичный трудоголик. Порой он работал, не переставая, в течение 18 часов. Некоторые идеи захватывали его настолько, что превращались в настоящую одержимость. Он был аскетом, мало и бедно питался, отказывался от заграничных выставок. Художник верил, что то, что «рождается», не должно быть продано и что физические нужды необходимо подчинить требованиям искусства. В то же время он утверждал, что с авторитетами – в том числе политическими – необходимо считаться. «Настанет день, – говорил он, – и Сталин войдёт в эту комнату».
Вокруг Филонова выросла стена непонимания. Он не получал официальной поддержки, отказывался от заказов. В то же время единомышленники призывали художника открыться миру: ему прочили колоссальный успех за рубежом, в Европе и США. Его картины – хотя бы одну – тщетно пытались приобрести сталинский портретист Исаак Бродский и американский живописец Баскервиль, Третьяковская галерея и частные коллекционеры. Однако художник последовательно отказывался от самых заманчивых предложений, поскольку считал, что, если его холсты раскидает по миру, внутренняя логика его творчества будет нарушена. Кроме того, он относился к картинам как к детям – «а детей не продают». До конца своих дней он глубоко сожалел о том, как в 1919 году по рекомендации Луначарского продал несколько полотен отделу ИЗО.


Филонов завещал все свои работы «подарить Советскому государству, сделать их выставку в городах Союза и в европейских центрах и сделать из них отдельный музей аналитического искусства». Среди своих современников он держался особняком; полемизировал с Малевичем, Татлиным, Лисицким, западными художниками. Оппонировал кубистам, утверждая при этом, что никогда не видел картин Пикассо. Им двигала мечта сделать Россию мировым центром современного искусства.
При Сталине фигура Филонова стала вовсе табуированной. Еще в 1930 году он был арестован как «германский шпион». Он получил ярлык классового врага, который останется на нём на всю жизнь и даже после смерти.


Один за другим родственники и ученики художника вызывались на допросы; в 1938 году оба пасынка получили по сроку без права переписки, а с супруги взяли подписку о невыезде, несмотря на то, что она была парализована. Завистники писали доносы и призывали «шлёпнуть» самого Филонова. НКВД вынудило его друга покончить жизнь самоубийством: несчастный повесился, оставив предсмертную записку с проклятием: «пусть захлебнутся моим трупом».


Гибель и память

Карьера Филонова была фактически завершена ещё в 1932-1933 гг. после участия в выставке «Художники РСФСР за 15 лет». После неё он ни разу не выставлялся, хотя против выставок не возражал. Он продолжил преподавательскую деятельность, и притом бесплатно, и стал получать небольшую пенсию как «научный работник 3-го разряда». Семейство стало жить впроголодь, экономя даже на чае.
3 декабря 1941 году Павел Филонов скончался от голода во время блокады Ленинграда. Его труп оставался лежать на столе в течение девяти дней – пока Союз художников не выделил девять досок для изготовления гроба. Над ним висела его самая знаменитая работа «Пир королей». Филонова похоронили на Серафимовском кладбище у Церкви Серафима Саровского.
Поэт-футурист Алексей Кручёных узнал о гибели художника только по окончании войны и написал стихотворение-некролог «Сон о Филонове»:

А рядом
Ночью
В глухом переулке
Перепилен поперек,
Четвертован
Вулкан погибших сокровищ,
Великий художник,
Очевидец незримого,
Смутьян холста
Павел Филонов.

Актриса Е.Н. Глебова, сестра художника, хранила его работы у себя дома вплоть до 1970-х годов, затем передала их Государственному Русскому музею, где они пролежали в запасниках ещё 30 лет. Таким образом, творчество Филонова было заново открыто лишь спустя несколько десятилетий после его гибели.
В 1966 году небольшим тиражом вышла посвящённая ему монография чешского искусствоведа Яна Кржиша. Год спустя состоялась ретроспективная выставка в Академгородке в Новосибирске, которая повлекла за собой признание художника советской творческой элитой. Однако широкая общественность узнает о Филонове много позже – после масштабной ретроспективы в Государственном Русском музее в 1988 году.
Поскольку Филонов ревностно оберегал своё наследие, многие его работы, оказавшиеся где-либо, кроме музеев, привлекали внимание похитителей и контрабандистов. В 1978 году картина «Переселенцы» была контрабандой отправлена в Австрию и в ноябре была продана на аукционе Sotheby’s под названием «Бегство в Египет». Картина «Натурщица» бесследно пропала, также не известно местонахождение портрета Карла Маркса и полотна «Две женщины и царь». Кроме того, по выставкам и аукционам по сей день «гуляют» многочисленные фальшивки и подозрительные неизвестные работы.
Мировое признание и место в пантеоне классиков-авангардистов XX века Филонов получил после выставки в музее центра Ж. Помпиду в Париже, которая продолжалась с конца 1989 по начало 1990 гг. С этой же выставкой связан огромный международный скандал, который, вероятно, привлёк дополнительное внимание публики. Показанные на ней рисунки были предоставлены самим Русским музеем – и они оказались поддельными. По инициативе музея было возбуждено расследование, к делу привлекли ФСБ России. Через несколько лет были обнаружены подлинники; они были переданы в ГРМ.
Значительная ретроспективная выставка под названием «Павел Филонов. Свидетель незримого» состоялась в 2006 году в Санкт-Петербурге. 7 июня того же года в Мраморном дворце Санкт-Петербурга состоялась торжественная церемония по случаю возвращения в ГРМ филоновского рисунка «Головы».